Статьи / Проблемы современной музыкотерапии

Рушель Блаво: Сегодня, когда за моими плечами уже немалый опыт медицинской практики, я часто думаю: откуда же эта волшебная сила, так властно захватившая мое сердце, мой ум, и давшая мне в руки, может быть, самое прекрасное исцеляющее орудие — музыку? Ответом на этот вопрос плывут воспоминания детства…

Изучая зарубежный опыт, я пришел к выводу, что современная музыкотерапия при всей своей успешности упирается в весьма серьезные проблемы, которые до сих пор не были не только решены, но и конкретно сформулированы. Попробуем их обозначить.

Первая проблема: использование в музыкотерапии готовых произведений, созданных композиторами различных эпох. Такая практика таит в себе больше вопросов, нежели ответов. История музыки сохранила сведения о тех невзгодах, болезнях, трагических переживаниях или душевной неуравновешенности, которые были частью жизни многих великих музыкантов. Безусловно, все это запечатлелось в их музыке, и, следовательно, пациент получает подобные «программы» вместе с исцеляющим воздействием, адресованным какому-либо из органов или жизненно важных систем организма.
Когда на концерт отправляется любитель музыки — ситуация совершенно иная. Он прекрасно знает, что намерен слушать, и совершенно по-иному воспринимает музыкальный материал, наслаждаясь особым воплощением творческого замысла автора, исполнительской интерпретацией произведения. Иными словами, он воспринимает музыку эстетически, вовсе не отождествляя ее с той бессознательной «программой», которую любой автор невольно закладывает в свое произведение наряду c сознательно формируемыми музыкальными образами. Тот факт, что подобные «программы» присутствуют в любом произведении, доказан психологами творчества, причем на материале произведений литературных, где, казалось бы, сама природа слова предполагает полную авторскую осознанность.
Пребывая в болезненном состоянии, человек по предписанию врача слушает ту музыку, которая должна лечить. Это не эстетическое восприятие, а программирование всей полноты психологического состояния автора, создавшего произведение, в жизнедеятельности пациента — его психике, организме.

Хочется спросить коллег-музыкотерапевтов, предписывающих прослушивание «Реквиема» Моцарта пациенту с диагнозом «острое горе»: почему, получая психологически благополучный результат, вы после этого не проверяете у него состояние почек? Ведь известно, что Моцарт мучился тяжелым почечным расстройством и создавал свой «Реквием», будучи глубоко больным, к тому же страдая от крайней нужды и мрачных переживаний. И все эти страдания в «Реквиеме» есть, и они определенным образом «программируют» пациента на психическом и телесном уровнях! Это я могу обоснованно утверждать, опираясь на целительские знания, полученные мною во время обучения под руководством индийских, тибетских и китайских мастеров музыкотерапии. Вот и получается своеобразная аналогия с применением антибиотиков или транквилизаторов — что-то излечили, а чему-то, возможно, и навредили, даже не позаботившись узнать об этом.

Вторая проблема: создание лечебно-музыкальных каталогов по принципу фармакологических справочников, то есть врачи-музыкотерапевты составляют списки произведений, врачующих те или иные болезни. При таком подходе слушание музыки пациентами уподобляется симптоматическому приему лекарств. «Музыкальные таблетки» положительный эффект, конечно, оказывают. Но при этом врачуется лишь то конкретное заболевание, на которое жалуется пациент. Гармонизация жизнедеятельности организма в целом не достигается. А ведь болезнь — лишь частное выражение расстройства организма как целостной системы, включая и душевное состояние, личность больного. Хорошо известно, например, что развитию язвенной болезни способствуют определенные качества личности больного, его способы реагирования на внешний мир. Не борясь за их изменение в процессе лечения, можно добиться рубцевания язвы, но психологическая структура личности, оставаясь прежней, приведет к новым обострениям язвенной болезни.

Третья проблема: состояние пациента во время восприятия лечебного музыкального воздействия. Современные врачи-музыкотерапевты и музыканты, пришедшие в медицину, все чаще говорят о том, что наиболее приемлемым состоянием пациента во время лечебных сеансов является медитация. Речь, как правило, идет об определенных техниках изменения состояния сознания, привнесенных из Индии и стран буддийского Востока. И проблема усугубляется тем, что качественно научить пациента погружению в подобное состояние способны лишь единицы из специалистов, прошедших подготовку у восточных медиков или религиозных деятелей.
Под медитативным состоянием чаще всего понимают нахождение сознания в состоянии между сном и бодрствованием, но это — весьма условное и размытое понимание медитации. Медитация, а точнее сказать духовное созерцание, предполагает особое сосредоточение сознания, причем видов созерцания насчитывается немало. Такие техники возникли и достигли своего совершенства в религиозных системах Индии, а затем вместе с буддизмом распространились в странах Азиатско-Тихоокеанского бассейна. Подчеркиваю: это религиозные техники, а не специально медицинские, и произвольно переносить их в лечебную практику неправомерно.
Созерцательные состояния для музыкотерапии, безусловно, необходимы, но они должны быть смоделированы самой исцеляющей музыкальной композицией. В своей работе музыкотерапевта я пользуюсь аббревиатурой «ИСС», обычно расшифровываемой психологами как «измененное состояние сознания», но для меня она означает нечто иное — «исцеляющее сосредоточение сознания». Это четко дифференцируемое состояние, в которое погружается пациент при прослушивании моих лечебных музыкальных композиций. Сама музыка вводит его в такое состояние, а от пациента требуется лишь готовность, желание на время отключиться от внешнего мира.

Размышления над проблемами, рассмотренными здесь, подвели меня к разработке принципиально новой технологии лечения музыкой, не имеющей аналогов на Западе. Но перед тем как рассказать вам о сути этого открытия, предлагаю обратиться к русским традициям применения музыки в лечебных целях. Сделать это целесообразным я считаю потому, что именно в них мною были найдены основы для создания новой школы музыкотерапии.

Рушель Блаво — музыкотерапия, сказкотерапия.